Ресурс доверия к праву в российском обществе: социологический анализ

Автор диссертации исходит из того, что следует выделить «чистые» модальные группы, в которых доверие к праву может корреспондироваться с определенными группообразующими параметрами, делая более или менее вероятным реализацию жизненных стратегий. Ведь по существу социальная структура есть развитие социальных отношений. И в этом контексте важным является рассмотрение комбинации «доверие – право». В исследовании коллектива под руководством М. К. Горшкова отмечается, что интегральной ценностью для россиян является справедливость, причем 44 % из них живут с постоянным чувством несправедливости происходящего. Отсюда отрицательные ожидания, связанные с потерей доверия к обществу, к взаимодействию с другими группами, и возросшие, часто несбыточные, ожидания государства. И в связи с этим рост системного доверия можно обозначить как накопление отложенных ожиданий.

Выявлено, что социальные траектории россиян неизбежно пересекаются в пространстве «власть – собственность». И, как известно, хотя и до конца незавершенная разделенность этих институтов и влияет на замещение доверия принуждением или исключением, проходит, хотя и сравнительно медленно, процесс реабилитации социального доверия.

Право, по мнению автора становится не формой регулирования социальных отношений, закрепления социального статуса или его изменения путем включения достиженческих легальных практик, процесс социального расслоения, которое связано с нарушением принципа меритократии, выводит на первый план близость (дистанцию) от социальных ресурсов, где отсутствие экономической мотивации порождает использование права в качестве инструмента перераспределения собственности, капитала и труда. И если общество распадается на определенные социальные сегменты, то и восприятие права дезинтегрировано, т. е. речь идет не о разнообразии отношений к праву, которое, естественно, было бы связано с социальным капиталом группы права.

Социальные позиции отражают, на взгляд диссертанта, две противоположные по сущности тенденции: с одной стороны, растет доверие к своим внутри группы, с другой – в пороговом значении находится позиционное доверие, которое предполагает исполнение ролевых ожиданий, что по Дюркгейму является органической солидарностью.

Так как российское общество является сегодня социально-дезинтегрированным и переживает социальную дифференциацию, мы имеем дело уже с более или менее устойчивой социальной структурой, включающей в себя элиту, средний класс, базисные социальные слои. Говорить о причинах доверия/недоверия в обществе следует, выдвигая на первый план не только негативные тенденции, но и то, что является следствием дисбаланса социальных интересов, социальной диспропорциональности.5

Можно предположить, что социальные группы в российском обществе так и не выработали механизмы артикуляции своих интересов, которые бы идентифицировали их с правовой системой. Если в России сложились группы (предприниматели), которые отождествляют

себя с пусть и не совершенным, рынком, и население видит, воспринимает их как рыночный класс, то в социальной структуре российского общества не обнаружена группа, которая опиралась бы на правовые нормы. Право, скорее, переносится на «абстрактное» государство, а его плюсы и минусы связаны с деятельностью органов власти.

В параграфе 2.2 «Институциональные предпосылки доверия к праву» осуществлен анализ института права в российском обществе, что связано с выявлением тенденции запроса на открытые функции института права и сохранением реальных неправовых практик, обусловливающих расхождение между доверием к праву, как безусловности социальных отношений, и недоверием к структурам, наделенным представительством и реализацией права.

Институт права, можно предположить, утвердившись в общественном восприятии как функциональный, испытывает недостаток доверия, но прежде всего в тех сферах, которые затрагивают непосредственную жизнь россиян. Так, судебной системе доверяют 21 % респондентов, не доверяют – 56 %.6 А именно судебная система призвана охранять права граждан, разрешать социальные конфликты и способствовать утверждению законности в обществе. Но, с другой стороны, редуцирование права к судебной системе содержит определенные издержки. Во-первых, в российском обществе не развита культура судебного разбирательства, что связано и с традицией неписаной правды (неписаного права), и с недостаточной правовой компетентностью населения. Во-вторых, отношение к судебной системе, в целом, отражает перенос права на доверие к государству. И судебная система не воспринимается независимо от государства, как третья власть.

Автором выявлено, что существующая система разделения личной (приватной) сферы, как сферы неформальных отношений, и наложение действия права только на публичную сферу, на уровень взаимодействия с обществом и государством не представляет возможности считать, что ресурс доверия (локализованное доверие) может трансформироваться в доверие к институту права,

если возрастет его влияние (обнаружится тенденция) к формализации микроотношений на социальном микроуровне. Это означает, что институт права не теряет репрессивный смысл, может не восприниматься как угроза в приватной сфере, но сохраняется достаточная дистанция, которая не позволяет говорить о легализации повседневной жизни российского населения. Тем более, что даже в рыночных продвинутых сферах, и среди тех слоев населения, которые являются опорой современного общества (жителей мегаполисов, среднего класса предпринимателей) институт права, скорее воспринимается как подстраховочный или как инструмент достижения квазиколлективных целей, в отстаивании позиций с государством.

И это обстоятельство, на взгляд диссертанта, не может ассоциироваться только с несовершенством права или с тем, что право используется как инструмент реализации групповых интересов. Причиной сравнительно невысокого уровня доверия является встраивание права в систему сложившихся неформальных отношений.

К тому же рост доверия не означает роста уважительного отношения к праву, как инстанции, обладающей признаками добровольности. Институт права до сих пор воспринимается как институт обязательного исполнения, то есть доверие как сфера, подпадающая под определение неформализованного общения, не может быть перенесена в отношении доверия к институту права, как процедуре демонстрации лояльности к государству.

Диссертант делает вывод, что наиболее оптимальным является выявление и анализ условий функционирования института права в российской обществе. На первый взгляд кажется, что ответ лежит на поверхности. Речь идет о так называемой «маргинализации» права, о вытеснении на неприоритетные (периферию) социальные отношения и сложившуюся институциональную систему. Но здесь уместен вопрос о восприятии, о субъективации права, как института в социальных позициях населения, об идентификации населения с легальными социальными практиками. Поэтому необходимо не только выявление функциональных параметров права, но и в первую очередь восприятие права как института. Социальные образы права могут существенно влиять не только на оценку, но и на функциональность/дисфункциональность права, выделение латентных или открытых функций.

Более вероятным, считает автор, представляется наращивание ресурса доверия к праву, исходя из перевода правовых схем из «серого» в открытое состояние и генерализации из ликвидации дефицита правовых ресурсов путем социальной капитализации права, то есть его переноса из сферы государственной компетенции в сферу тех групп, которые по социально-профессиональным установкам ощущают востребованность в праве, имеют отчетливо выраженный правовой запрос.

В главе 3 «Доверие к праву в социальном восприятии россиян» рассматривает субъективный аспект ресурса доверия к праву, основываясь на восприятии россиянами права и степени значимости в социальных диспозициях российского населения.

В параграфе 3.1 «Ресурс доверия к праву: субъективное измерение» подчеркивается, что социальные диспозиции россиян определяются стереотипизацией права, что ориентирует на преобладание репрессивного (традиционного) и опекунского образов права и способствует закреплению переноса права на сферу отношений населения и государства.

Автор диссертации исходит из того, что образы права в российском обществе инерционны. И в первую очередь следует говорить о репрессивном, карательном акценте права, права, которое принимается как инструмент раздачи кнута и, в меньшей степени, пряника. С чем связана такая «кровожадность»? На наш взгляд, проблема состоит в том, что сложился устойчивый стереотип, что существующие правовые нормы служили и служат «ширмой» для совершения в обществе социальной несправедливости, или к тому, что направлены в угоду только узкому кругу людей, российской элиты в то время, как население не может воспользоваться «благами» права и действует по схеме договоренности (таковых 13 %) по сравнению с 10 %, кто желал бы обратиться в поисках справедливости в суды. Это небольшое расхождение свидетельствует о том, что в деятельностно-мотивационной структуре доверие к праву размыто, уступает патерналистским и партикуляристским настроениям.

Можно считать, что доверие к праву как социальный ресурс коррелируется с социальным благополучием россиян, к каковым группа исследователей во главе с М. К. Горшковым относит 35 %. И доверие в этом смысле выступает как оппозиция, альтернатива социальной агрессивности, которая в российском обществе не достигается концентрацией в каких-то конкретных социальных группах, но тем не менее характерно для каждого пятого россиянина.

Условно, российское население разделяется на три группы:

- тех, для кого доверие к праву выступает осознанной жизненной потребностью. К таковым, относится треть населения;

- неопределившиеся, которые ограничиваются, декларируют системное доверие по отношению к праву, как к институциональному доверию, выборочно, ситуативно;

- аутсайдеры доверия, у которых доверие в оптимальном смысле локальный характер.

Такая градация, являясь операциональной, позволяет говорить о неравномерности распределения ресурса доверия в жизненных позициях россиян. И в силу этого российское общество нельзя назвать обществом абсолютного недоверия, но и до общества, в котором бы доверие к праву как признак гражданского общества и правового государства доминировало, еще, наверное, далеко.

Следует принимать во внимание то обстоятельство, что в восприятии населения право уступает по смыслу социальной справедливости. С правом часто связывается недостаток доверия, исчезновение привычных добрососедских, исчезновением добра и социальной консолидированности, и ростом социального одиночества. Те, кто безусловно принимает доверие как механизм легитимных социальных конфликтов, считают, что доверие к праву может применяться только по отношению к другим или, желательно, в отношениях с государственными структурами.

Необходимо отметить также, что существующая в обществе неуверенность в завтрашнем дне, даже среди молодежи, вызывает в качестве последствия сдержанное отношение к праву, поскольку право ассоциируется с ординарными, стабильными ситуациями, системными ограничениями, а в силу неуверенности, респонденты не

склонны связывать себя обязательствами.

Социальные диспозиции российского населения, таким образом, демонстрируют, что не существует корреляции между социально-имущественным положением, которое принято в качестве основного критерия социальной дифференциации, и установками по отношению к праву. Ставка на доверие/недоверие скорее размыта, чем концентрирована в различных социальных группах. И средний класс в этом смысле проявляет неоднозначную, во многом неопределенную оценку права.

Основная проблема состоит в том, что личностная, индивидуально-ориентированная позиция во многом определяет отношение россиян к институту права. Поэтому возможны повороты в изменении как в отношении к праву, так и в отношении к государству, которое выступает не просто основным источником, но и самодостаточным субъектом права.

Автор диссертации полагает, что проводимые в России правовые реформы вполне укладываются в рациональные категории и проводятся людьми достаточно компетентными. Но в сознании населения прочно утвердилось убеждение, что право не является институтом, обеспечивающим равенство всех перед законом, обеспечивающим в перспективном смысле неравенство возможностей, а также то, что за правом сохраняется ресурс системного ограничения. Влиятельность антиправовых установок – следствие в системном смысле незавершенности экономических и социальных организаций. Но она же имеет и определенное позитивное значение.

Автора диссертации обнадеживает тот факт, что доверие к праву является востребованной потребностью российского населения в том смысле, что, осознавая узкие рамки локализованного доверия и неэффективность системного доверия, не опирающегося на правовую компетентность, россияне, делая поправки на несовершенство права, ориентированы (каждый второй) на безусловное исполнение закона, что, конечно, не означает доверия к праву как таковому, но влияет на социальные диспозиции, как шанс выравнивания (легитимации) способов, которые определенным образом содействуют включению ресурса доверия к праву в социальные практики.

В параграфе 3.2 «Пути формирования правосознания населения в контексте актуализации ресурса доверия» определяются перспективы роста ресурса доверия к праву в российском обществе как условия социальной солидарности и социальной стабильности.

Ресурс доверия к праву имеет два аспекта. Во-первых, укрепление институциональных предпосылок права, т. е., доказательства эффективности правовых норм и не столько в нормативном аспекте, сколько с точки зрения выгодности по сравнению с нелегальными; приведение к формуле, когда издержки правовой трансакции превышают выгоду от них. Во-вторых, также перспективны корреляция образов права, восприятие права в социальных диспозициях россиян. Выявлено, что эти два процесса не так уж разделены между собой, поскольку от интернализации институциональных норм, от правовой социализации зависит включенность/невключенность ресурса доверия к праву в жизненные позиции, а жизненные установки содействуют использованию открытых, а не латентных функций института права и минимизируют желание воспользоваться ресурсом права для достижения узко групповых или индивидуальных (индивидуалистических) целей, замешанных на правовой безответственности.

Ресурс доверия к праву нуждается в институциональных предпосылках на трех уровнях: совершенствование системы права как регулятора социальных отношений; усиление социального контроля за исполнением права; возможность включенности максимально большого количества населения в использование правовых ресурсов.

Как выявлено, с правом не ассоциируется возможность успеха. И институт права испытывает тот же эффект снижения интереса, и по отношению к политике. И если в политике просматривается отчетливо выраженная тенденция деидеологизации, то по отношению к праву формируется несколько иное изменение настроений. Так, здесь заметно меньше тех, кто не интересуется правом, но при этом не отдает предпочтение праву как мейнстримовому (базисному) институту российского общества.

На взгляд диссертанта, наращивание ресурса доверия к праву с выходом на системный уровень связывается с переносом понимания

права социального микроуровня на уровень социальной интеракции. Активным право становится в качестве согласительного, договорного механизма в обществе и государстве. Ресурс доверия к праву имеет перспективу хотя бы потому, что исчерпание ресурса самополагания и социального оптимизма, которые проявляются в кризисных условиях, переориентирует население на поиск не столько личностно-символических, сколько способных оказывать влияние на социальные позиции механизмов.

Автор делает вывод о том, что застойное отношение к праву, то есть отношение как к инструменту влияния государства, опекунских ожиданий или, напротив, репрессивного механизма, хотя и является уделом многих, но меняется в сторону понимания рестутитивности права, которое бы ограничивало вероятность попадания группы социального регресса, обеспечивало минимумы социальных и гражданских прав и, главное, поддерживало устойчивое социальное самочувствие.

С этих позиций институт права может считаться объектом идентификации со стороны населения при условии, конечно, что правовые нормы актуализированы как нормы социальной профилактики и социального согласования. Не должны успокаивать вера в лучшее будущее и то, что надежда не покидает россиян. Такая позиция приводит к краху права, так как иллюзорна в контексте режима отложенного ожидания.

Безусловно, обещающим является повышение социального престижа права как ресурса, который не только используется в ситуации размежевания с другими, определения приватной позиции, сохранения индивидуальной свободы, но и «завязан» на выполнении взятых на себя обязательств, формировании долгосрочных отношений не только с актуальным и потенциальным окружением, но и с обществом.

Таким образом, диссертациооное исследование выявляет три магистральных направления совершенствования (наращивание ресурса доверия к праву) права в обществе:

Право как механизм социальных инноваций, содействуя становлению базисных институтов общества, института собственности, института прав, института образования, не может считаться окончательным Внедрение права предполагает интернализацию правовых норм, превращение в позиции граждан, в условия воспроизводства социальных позиций граждан, в идентификацию с институтом права. Много говорится о нерыночной культуре россиян, о том, что в их ориентациях преобладает выбор неконкурентных институтов. На наш взгляд, это крайне неверное суждение. Армия и церковь становятся аттракторами общественных симпатий, поскольку олицетворяют порядок. По мере усиления авторитета института права как раз ему принадлежит место стать механизмом согласования рыночных свобод и гражданской ответственности. В доверии к праву есть искомый пункт для разрешения диллемы «рынок – общество – государство».

Необходимо признать, что в социальных диспозициях россиян признан приоритет законопослушания. И эта тенденция должна из абстрактной переместиться в предметную сферу, т. е. перейти в форму реального правового поведения, что определяется формированием (затрудняется дефицитом) в обществе референтных правовых групп, каковыми, к сожалению, не является и российский средний класс. И в этой ситуации особая роль принадлежит российскому политическому классу, который, несмотря на многочисленные претензии, ассоциируется с государством.