Кандидат искусствоведения от постмодернизма – к нелинейной архитектуре архитектура в контексте современной философии и науки

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ АРХИТЕКТУРЫ И СТРОИТЕЛЬНЫХ НАУК

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ ТЕОРИИ АРХИТЕКТУРЫ И ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА

(НИИТАГ РААСН)

На правах рукописи

ДОБРИЦЫНА Ирина Александровна

кандидат искусствоведения

ОТ ПОСТМОДЕРНИЗМА – К НЕЛИНЕЙНОЙ АРХИТЕКТУРЕ

Архитектура в контексте современной философии и науки

Специальность 18.00.01 – теория и история архитектуры,

реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора архитектуры

Москва 2007

Работа выполнена в Научно-исследовательском институте теории архитектуры и градостроительства Российской Академии архитектуры и строительных наук (НИИТАГ РААСН)

Официальные оппоненты:

Доктор архитектуры, профессор,

член-корреспондент РААСН Г.В.ЕСАУЛОВ

Доктор архитектуры, профессор, академик РААСН И.Г.ЛЕЖАВА

Доктор философских наук Я.И.СВИРСКИЙ

Ведущая организация – Московский государственный Университет

им. Ломоносова, Исторический факультет, Кафедра истории отечественного искусства

Защита состоится _30 октября__ 2007 г. в 12.00 часов на заседании Диссертационного совета Д 007.002. 01 при Научно-исследовательском институте теории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительных наук по адресу: 105264, Москва, 7-ая Парковая, 21 а

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке НИИТАГ РААСН

Автореферат разослан __________ 2007 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета

Кандидат архитектуры Н.В.КАСЬЯНОВ

ВВЕДЕНИЕ

Появление новых течений в архитектуре последних трех десятилетий объясняется не только внутренними причинами – кризисом модернизма и желанием предъявить миру альтернативу его доктрине, но и особым сцеплением событий и идей, решительно повлиявшим на состояние умов, на интеллектуальный климат общества.

Рождение постиндустриального общества, и главное – прорыв информационных технологий 1960-70-х в науку и практически во все сферы деятельности, привел к переменам в интеллектуальной сфере, к проявлению альтернативных основ мышления в естествознании, биологии, философии, искусстве, к изменению картины мира.

Возникает ощущение нестабильности как перманентного состояния мира. Родившийся позже термин «постмодернистская чувствительность» вскрыл напряженное прислушивание к якобы потерявшему прежнюю стройность миру. Вслед за ним стоит принятие тезиса о хаотичности мира, из чего следуют все философские сомнения, подталкивающие к пристальному изучению многовековой культурной традиции мышления, сопрягавшей смысл исключительно с порядком.

Начиная с 1960-70-х, западный человек не только испытывает экзистенциальную тоску по порядку, но и осознанно учится жить в перманентно нестабильном мире. Проблема нестабильности мира в равной мере предстала перед искусством, философией и наукой. Потребовалась опора на интуитивное творческое начало в каждой из этих сфер. И каждая из них попыталась дать ответ вызову времени.

Значительная часть гуманитариев в 1970-80-х ориентировалась на философию постструктурализма, заявившую о неспособности классического мышления выразить открывшуюся алогичную сущность мира и рассматривающую мир как «текст». В 1980-е – на философию постмодернизма, в которой мир-«текст» открыт для бесчисленного числа интерпретаций и представлен как хаотическое смешение множества равноправных смыслов.

Идее нестабильности отвечают появившиеся в науке новые концепции. Многочисленные открытия явлений самоорганизации в 1970-80-е годы, подтвержденные обобщающей математической теорией нелинейных динамик, составили к концу 1980-х основания новой научной модели мира, в которой нестабильность встроена в процесс эволюции мира и оценивается как его главная движущая сила. С этого момента нестабильное хаотическое состояние системы рассматривается в науке и философии как созидательный феномен, способствующий накоплению большого разнообразия возможностей развития этой системы, т.е. предоставляющий некое «поле выбора» для ее дальнейшего развития.

К 1990-м годам отношение части общества к пугающей идее нестабильности, хаотичности пересматривается. Нестабильность принимается как необходимое звено эволюции и остается ключевым понятием в характеристике эпохи.

На протяжении последней трети ХХ века в различных сферах знания наблюдалась тенденция построения различных эвристических моделей, тяготеющих к идее нестабильности. Нестабильность становится предметом интереса архитекторов. Неупорядоченность окружающего мира фиксируется сознанием, в силу чего возникает потребность ее как-то отразить, художественно освоить. Архитектор вовлечен в постоянный поиск «трудного порядка». Идеи Джейн Джекобс об организованной сложности города, идеи трудного целого, разнообразия, противоречий Роберта Вентури, сложности, многокодовости объекта архитектуры Паоло Портогези и Чарлза Дженкса рождались не только как реакция на усталость от норм модернистской стерильности, но из понимания многозначности жизненного опыта современного человека. Они развивались практически одновременно с философскими теориями «игры различий», научными теориями Хаоса, Сложности, Катастроф. Сами философы видят архитекторов как первооткрывателей идей сложности в современном искусстве. И это неудивительно: три сферы творческого познания мира – искусство, философия, наука – всегда резонировали друг с другом.

Теоретические концепции архитектурного неоавангарда со стороны могут показаться экстравагантными, но они не случайны, они реальный факт современной архитектурной действительности, мотивированы ситуацией и ориентированы на новую модель реальности. На повороте 1970-х архитектор-новатор строит некую эвристическую модель нестабильности и пытается теоретически обосновать и ввести новые принципы и приемы мышления непосредственно в архитектурное формообразование, благодаря чему неоавангардное движение 1970-90-х видится как новый шаг в развитии архитектурной мысли.

В силу потребности обновления интеллектуального аппарата архитектуры новая альтернатива заслуживает пристального внимания.

Актуальность исследования определяется значимостью прояснения смысла современных инновационных поисков, развивающих нестандартные стратегии и методы формообразования в архитектуре.

Изучение особенностей формирования радикально новых течений в конце ХХ века предполагает внимание к феномену разрыва с предшествующими архитектурными направлениями, практически совпавшему по времени с появлением новых философских доктрин и предложением новой научной картины мира. Одновременно требуется особая сосредоточенность на феномене художественного освоения новейших мировоззренческих идей.

Состояние вопроса и проблема исследования. Проблема рождения инноваций в архитектуре встроена в многослойную проблемную сферу формообразования.

Эволюция мышления архитектора и художника начала ХХ века усилила внимание архитектурной теории к особенностям механизма создания авторских и вообще программируемых инноваций. В Баухаузе и ВХУТЕМАСе это, как правило, была рефлексия архитекторов и теоретиков, стоящих у истоков того или иного течения, т.е. не описательный искусствоведческий подход, характерный для формальной школы, а попытка проникнуть в лабораторию формообразования, раскрыть метод создания новой формы.

Теоретическая разработка авторского по сути метода формообразования Ле Корбюзье в рамках идеологии «современного движения» генетически была связана с философским мировоззрением, уходящим корнями к картезианству. Встраиваясь в миф «машинного века», она одновременно вобрала в себя рационалистические идеи В.Гропиуса, отклонявшего экстаз и хаос ради самоконтроля и порядка. Нормативная поэтика «современного движения» обнаружила стремление к универсальному идеалу, и в этом смысле тяготела к классичности.

Систематизированное научное изучение механизма рождения новых концепций и методов формообразования в отечественном архитектуроведении не прерывалось и продолжается по сей день, главным образом в многочисленных публикациях и фундаментальных работах С.О.Хан-Магомедова, посвященных авангардным течениям начала ХХ века – супрематизму и конструктивизму. Им введено понятие «стилеобразующего ядра» концепции формообразования, отражающее представление о феномене внутреннего опыта художника, не тождественного традиционной динамике формирования стиля.

Проблематика становления «стиля эпохи», его связь с изменением стиля мышления рассмотрена в работе А.И.Каплуна (1985), в которой феномен художественного познания действительности в период пересмотра представлений о мире оценивается как внутреннее открытие, противостоящее последующей умозрительности, но и то и другое оценивается как необходимая основа формообразования.

К концу ХХ века, на фоне многоликости архитектуры особенно заметно перенесение внимания от проблемы образования стиля как некоей устойчивой тотальности к проблемам рождения новой формы, мировоззренческим и образным предпосылкам ее появления. Исследование А.Г.Раппапорта (1990), посвященное архитектурной форме, ее морфологическим, символическим, феноменологическим аспектам, расширило горизонт профессиональной проблематики формообразования.

Особое место занимает исследование И.А.Азизян (2002), в котором автор обнаруживает присутствие диалогического типа мышления в изобразительном искусстве и архитектуре авангарда 1910-1920-х, соотнося его с такими приемами формообразования, усиливающими энергию произведения, как диссонанс и контрапункт, а также с характерным сопряжением и взаимным влиянием различных искусств.

Отечественные исследования западного неоавангарда последней трети ХХ века уделяют внимание фактологии, профессиональной проблематике, анализу культурного контекста, изменению характера формообразования.

А.В.Иконников постоянно прослеживал появление новых течений в архитектуре, их трансформацию. В монументальной монографии «Архитектура ХХ века. Утопии и реальность» (2002) он уделил большое внимание моменту разрыва с модернизмом, поиску альтернатив. Постмодернизм и деконструктивизм оцениваются им двояко, и как высокий интеллектуальный взлет, и как не вполне удачный опыт создания формы. Нелинейная архитектура, ориентированная на новейшие компьютерные техники формообразования, выходящие за пределы евклидовой геометрии, не дифференцирована на общем фоне архитектуры, обращенной к компьютерным технологиям. Связь неоавангардных концепций (постмодернизма, деконструктивизма) с современной философией отмечена, но специально не исследована.

А.В.Рябушин и А.Н.Шукурова в книге «Творческие противоречия в архитектуре Запада» (1985) на богатом фактическом материале представили картину изменения интересов архитектора – отказ от рациональности модернизма, поиск новой выразительности. Основное внимание уделено конфронтации двух творческих позиций, проявившейся в период 1950-80-х, «современного движения», ориентированного на «порядок» и новой позиции, меняющей ценностной смысл понятия «хаос». Новый поворот в архитектуре оценивается как выражение культурной политики и идеологии, в частности волны «нового консерватизма» и почти одновременного взлета радикализма «нового левого толка». Вопросы стратегии формообразования рассматриваются на примере проектных концепций.

А.В.Рябушин в монографии «Новые горизонты архитектурного творчества» (1985) в широкой панораме зарубежной архитектуры посвящает несколько глав известным архитекторам-постмодернистам. В монографии «Архитекторы рубежа тысячелетий» (2005) представлен ряд портретов «звездных» архитекторов, в том числе имеющих непосредственное отношение к неоавангардным экспериментам последних трех десятилетий ХХ века. Своеобразный подход – реконструкция новейших явлений в формообразовании на основе анализа проектных концепций отдельных авторов – представляет большую ценность для понимания происходящих на наших глазах перемен.

В.Л.Хайт – один из первых отечественных специалистов, обративших пристальное внимание на зарождение и развитие постмодернизма. Он рассматривал постмодернистский поворот в широком спектре социальных, политических, культурных проблем и оценивал его как решительное расширение прежних границ допустимого и возможного в архитектуре, как раскрепощение профессионального мышления, в частности в сфере формообразования, и обогащение палитры современного зодчества1.

Вклад в продвижение темы новой нелинейной (дигитальной) архитектурной формы внесен статьями В.А.Юзбашева, Г.И.Ревзина. В диссертационной работе Э.В.Даниловой исследована генетическая связь деконструктивизма 1980-х с архитектурным авангардом 1920-х. Сложное сочетание множества течений в современной архитектуре исследовалось Г.В.Есауловым, их связь с философией прагматизма – Г.А.Птичниковой.

Неоавангардные течения периода 1970-2000 активно рассматривались западной наукой и архитектурной критикой. Первой и главной опорой такого рода исследований являются труды Чарлза Дженкса2. В работах Дженкса генетическая связь формообразования постмодернизма и деконструктивизма фиксируется, но не получает достаточного объяснения, скорее делается акцент на их различии (в его широко известных сравнительных таблицах). Им подробно рассмотрен первый этап нелинейного эксперимента, указаны возможные истоки осмысления нелинейного формообразования конца 1990-х, которые он связывает с логикой, лежащей в основе современных теорий сложности. Связь теоретических объяснений нелинейной архитектуры с опытом теоретизирования и формообразования постмодернизма и деконструктивизма не анализировалась3

.

В изучение особенностей культуры постмодернизма большой вклад внесли искусствоведы, литературоведы и критики – И.П.Ильин, В.А.Подорога, М.Я.Ямпольский, Н.Б.Маньковская, западные критики М.Уигли, Э.Видлер, Х.Фостер. Большое значение для понимания поворотов инновационной мысли имеют труды П.Эйзенмана, Г.Линна, Дж.Кипниса, С.Квинтера, С.Аллена, Б.Чуми, Л. Спайбрука, М.Новака, С.Переллы, С.Бэлмонда, Э.Зенгелиса.

Раскрытие темы потребовало привлечение некоторых работ современных философов (Ж.Деррида, Р.Барта, Ж.Делёза, П.Вирилио, Б.Массуми). Актуальные для нашей работы онтологические аспекты, соприкасающиеся с профессиональной философией архитектуры, затронуты в трудах Ж.Делеза (онтология становления), М.Р.Савченко (архитектурная онтология).

Полнота картины требует отметить тесное соприкосновение теоретической мысли неоавангарда на рубеже веков с исследованиями, инициированными технической сферой компьютерного моделирования, осваивающей представления современной математики и биологии. В этой области наметилось несколько линий поиска, в частности, развитие компьютерной грамматики формы (У.Митчел, Дж.Фрейзер, И.Г.Лежава, М.В.Шубенков, К.С.Чу, Х.Лалвани, Ц.Содду), исследование феномена порогового перехода в процессе самоорганизации формы (архитекторы М.Вайнсток, М.Хенсел, А.Менгес), опирающееся на труды математиков и философов (Ф.Хейлиген, Дж.Х.Холланд, С.Джонсон).

Выяснение связи архитектурной теоретической мысли с философскими тенденциями и научными идеями, оказавшими заметное влияние на культурный климат и научное и художественное мировоззрение в последние три десятилетия, потребовало знакомство с текстами философов, литературоведов, а также с текстами физиков, биологов, экологов, науковедов, специально рассчитанными на аудиторию гуманитариев4

.

Проблематика нестабильности, закрепленная в культуре 1970-80-х постструктуралистской «текстовой» моделью, а к концу 80-х научным сценарием самоорганизации, лишь отмечалась в отдельных исследованиях, но роль, которую она играла в профессиональном мышлении архитектора-неоавангардиста конца ХХ века, не выявлялась. Более того, связь неоавангардных теоретических оснований формообразования с современными философией и наукой не получила достаточного научного объяснения. И в западных, и в отечественных исследованиях предлагаемый неоавангардом нестандартный «механизм» формообразования, в его тесной связи с философско-мировоззренческой основой, специально не рассматривался. Не только у нас, но и на Западе обобщающего исследования, раскрывающего философско-мировоззренческие корни западного неоавангарда трех последних десятилетий, не проводилось.

Возможно, поэтому до сих пор отношение к начинаниям неоавангарда неоднозначно. А такие новейшие черты архитектуры перелома тысячелетий как очевидное снижение рационального начала в формообразовании, тяготение к эстетике авангарда 1920-х, утверждение «многоголосия» как принципа (а возможно нормы) существования архитектуры, усиление значимости «авторского языка», эффект «перекрестного опыления» соседствующих в одном культурном поле стилистик воспринимаются как данность. Они не осознаны как результат усилий современных экспериментаторов – постмодернистов, деконструктивистов, первооткрывателей нелинейных методов создания архитектурной формы.

Между тем в ситуации резких разрывов с устоявшимися тенденциями архитектура обращается к самой себе, задавая общефилософские вопросы, сверяя новое мироощущение с новейшими идеями философии и науки.

Ключевым понятием диссертации является понятие нестабильности, введенное автором в целях определения перемены умонастроения архитектора-неавангардиста, произошедшей в 1960-70-е годы и продолжающейся по сей день. Оно, как уже отмечено, отражает и состояние культуры, и эмоциональное переживание перемен, и попытку противопоставить рациональному порядку, сложившемуся в теории и стратегии формообразования, иной сложный порядок. Но главное, фиксируя ориентацию архитектора на идею нестабильности, мы подчеркиваем изменение взгляда на онтологические категории «порядка» и «хаоса», всегда присутствующие в сознании архитектора. Нестабильность – не хаос, она не отменяет упорядоченности, но идет рядом с хаотичностью. Обе категории как бы уравниваются в правах. Нестабильность предполагает поиск иного «порядка», сложного, многозначного.

Исследовательская попытка уяснить этот трудноуловимый переход в художественном опыте архитектора и его связь с философскими и научными схемами трактовки нестабильности помогает понять, как происходит изобретение новых способов формообразования, и что объясняет теоретик в своих концепциях, какие метафоры становятся определяющими в создании новых образов архитектуры, что объединяет авангардный поиск 1970-1990-х.

Проблема данного исследования, таким образом, заключается в воспроизведении логики движения теоретической мысли неоавангардистов 1970-90-х, направленной на осмысление ключевой для рассматриваемого периода идеи нестабильности в теоретических концепциях, на проверку и утверждение этой идеи в неканонических стратегиях формообразования, в соответствующих типах выразительности архитектуры.