Гражданское общество: современный концепт и перспективы его реализации в россии

Отсутствие законодательного регулирования лоббизма в России, базового ценностного консенсуса в обществе относительно лоббизма, продолжающийся процесс формирования внутренней структуры и методов лоббизма, – все это говорит о том, что он представляет собой неформальный институт. Подобное состояние лоббизма вынуждает лоббистов действовать соответствующим образом, укрепляя сложившуюся систему неформальных лоббистских отношений и ослабляя другие формальные институты политической системы.

Это позволяет сделать предположение, что неформальное /нелегитимное/латентное состояние лоббизма в России является отражением определенного этапа развития демократии в стране. Нынешнее состояние – это часть более широкого и масштабного процесса, который характерен для развития любого института и называется «институционализация». Состояние лоббизма в современной России, обусловлено историческими, политическими и культурными особенностями развития нашей страны.

Параграф 4.3 «Партии в современной России как основной посредник влияния сил гражданского общества на государство и политическую власть». Политические партии являются неотъемлемым атрибутом демократического общества и одним из основных элементов плюралистической политической системы. Представительная демократия по своей природе не может функционировать без них, поскольку они выполняют функции посредника в отношениях гражданского общества с властью и артикулируют политические требования и интересы социальных групп.

Парламент с самого начала своего оформления – трибуна гражданского общества. Равно как и неангажированные государственной властью СМИ – голос нарождающегося гражданского общества. Поэтому все вышеперечисленные элементы/институты гражданского общества возникают и развиваются системно, приобретая черты органической целостности.

Важное место в системе государственного управления занимает местное (муниципальное) самоуправление. В конце еще XVIII в. французский публицист Б. Констан9 высказал предположение
о том, что муниципальная власть является столь же самостоятельной, что и другие ветви – законодательная, исполнительная и судебная.

В современной России местное самоуправление не входит в систему органов государственной власти, однако, ее органы могут наделяться отдельными государственными полномочиями. В поправках и реализации «Законе о местном самоуправлении» представляется необходимым сохранить принцип выборности, но четко прописать возможность отзыва уполномоченных лиц.

Местное самоуправление отличается от федерализма прежде всего тем, что автономия местных образований носит не законодательный, а лишь административный характер, и ограничена лишь законом. В этом отношении муниципии – структуры, скорее, гражданского общества, а не политического государства. Иной (кроме партийного) вектор аккумуляции и артикуляции многообразных интересов гражданского общества выражают альтернативные, неангажированные гражданские движения и объединения населения.

В современной России можно выделить следующие основные модели возникновения партий: идеологическая, лидерская, организационная/ «правящая».

Параграф 4.4 «Феномен «партии власти» в политической системе современной России: гражданский антиаспект».

На первый взгляд, все политические партии можно считать партиями власти, так как основной отличительный признак партии – стремление к завоеванию политической власти, или, как минимум, к участию в ней. Впрочем, очевидно, что стремление к власти для различных партий продиктовано различными целями. Именно
в целеполагании возможно, на наш взгляд, обнаружить разницу между партиями, представляющими гражданское общество, и партиями власти.

Правящая партия не ставит своей целью узурпацию власти.
В термине «правящая партия» делается акцент на управлении, которое подразумевает использование не только власти, но и любых других институтов и процедур гражданского общества. Термин «партия власти» недвусмысленно подчеркивает, что это партия, создаваемая самой властью, или партия «при власти», имеющая своей целью самосохранение данной власти. При этом «партия власти» стремится различными способами закрепить, зафиксировать на длительное время собственное пребывание во власти, поэтому она не заинтересована в формировании политических партий гражданского общества, которые приходят, победив на выборах, потому что их идеи симпатичны избирателю и уходят, если их реальная политика не оправдывает надежд избирателей. «Партия власти» категорически не желает становиться правящей партией в западном смысле слова, потому что это означало бы взвалить на себя груз персональной ответственности. Будучи же «партией власти» легко «свалить» политическую ответственность на патронов и мимикрировать в новую «партию власти», готовую идти за новыми покровителями в любом направлении. Тем более так проще осуществлять лоббирование соответствующих группировок и оказывать политическое давление на власть.

Поэтому инициативы Кремля очевидно направлены на оптимизацию партийной системы в первую очередь через ее минимизацию. Только вот об ответственности «правящей партии» речь идет пока только на бумаге.

Юг России имеет для партийного строительства ту специфику, что предполагает наличие следующих особенностей:

- устойчивый «левый» электорат (что сказалось на выборах глав администраций Краснодарского и Ставропольского краев, Северной Осетии-Алании и пр.) – до 30 % электората;

- манипулирование со стороны политических партий и объединений имманентными в данных регионах националистическими настроениями (близость «горячих точек» Северного Кавказа, позиционирование «нового» казачества и пр.);

- слабость политических партий в «соревновании» с правящей элитой и их фактическая зависимость от последней («местный клиентелизм»);

- административный ресурс «правящих» партий (усиленный поддержкой региональной исполнительной власти);

- слабая координация совместных политических действий партий и отсутствие «корпоративной партийной этики» (особенно в деятельности партий «правого» толка);

- ярко выраженный «провинциальный вождизм» региональных партийных лидеров;

- общая для всех партий «потеря электората» в унисон повышению рейтинга исполнительной власти (особенно президентских структур, поскольку в Конституции существует явный перекос
в сторону расширения полномочий именно президентской власти);

- стремление использовать (с учетом особой популярности
В.В. Путина в провинции) всеми без исключения партиями «прези­дентский/премьерский ресурс».

Причин слабости политических партий и движений в регионах Южного Федерального округа несколько:

- центр партийно-политического влияния по «Закону о политических партиях» окончательно в ущерб регионам сместился в общефедеральные центры власти в Москве;

- общие аполитичные настроения и партийная апатия населения;

- сильная губернаторская власть;

- «историческая память» о «временах КПСС»;

- в иерархии первейших жизненных интересов (простое физическое выживание, близость «горячих точек», низкий в сравнении с другими регионами жизненный уровень и пр.) партийная идентичность занимает одно из последних мест;

- общая неразвитость регионального политического процесса;

- слабая стратифицируемость общества, и т. п.

Глава пятая «ТОЛЕРАНТНОСТЬ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА» посвящена вопросам становления режима гражданской толерантности. Толерантность – это ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве всех граждан быть различными; обеспечении устойчивой гармонии между различными конфессиями, политическими, этническими и другими социальными группами; уважении к разнообразию различных мировых культур, цивилизаций и народов; готовности к пониманию и сотрудничеству с людьми, различающимися по внешности, языку, убеждениям, обычаям и верованиям. С этой точки зрения в главе анализируются возможные сценарии развития толерантности в контексте становления институций гражданского общества. Предполагается, что толерантность – атрибуция цивилизации «Pax Russica», а значит, не ограничивается анализом англо-саксонской политологической мысли.

Параграф 5.1 «Исторический дискурс принципа гражданской толерантности»

По нашему мнению, политическая толерантность всегда является эманацией толерантности гражданской, как явление системное, а его реализация требует столь же комплексного, многофакторного подход. Именно толерантность гражданская есть свойство и показатель зрелости гражданского общества.

Проблема терпимости в разных сферах личной и общественной жизни, как и ее антипода – интолерантности, стала особенно актуальными в переходные, «тразитные» времена, при неустоявшихся социально-политических отношениях, в условиях отсутствия должного правового и морального регулирования, нарушений прав личности, отсутствия идеологических и политических «балансиров».

Трагический опыт XX века вынуждает признать, что дальнейшее распространение интолерантности в сфере международных отношений ставит под вопрос существование нынешнего человечества, а значит, обесценивает ценности всех наличных цивилизаций.

Важнейший либеральный принцип «разрешено все, что не запрещено законом» и есть не что иное, как одна из формулировок принципа терпимости.

Важнейшее значение для понимания толерантности имеет наличие/отсутствие в обществе гражданской культуры. Согласно нашей точки зрения, гражданская культура – важнейший показатель активного гражданства, инициативного поведения и практического гражданского соучастия в общественных делах. Ее основным смысловым критерием является наличие/отсутствие режима толерантности в обществе. Такой подход основан на том убеждении, что стихия гражданского общества – многообразие, противоречие и столкновение многообразных и поливалентных частных и групповых (корпоративных) интересов.

Статус политической толерантности в обществе проистекает из ее происхождения, а именно: наличия vrs отсутствия гражданского общества с присущей ему гражданской культурой. В этом смысле толерантность политическая надстраивается, как на базисе, над толерантностью гражданской, то есть режимом поливалентной терпимости в отношениях между членами гражданского общества.

Мы выделяем вынужденную толерантность (так же как «выученную», «скопированную» и т.п. виды толерантности «в страдательном залоге») – т.е. не осмысленную, не принятую как ценность и не ответственную – следует рассматривать как псевдотолерантность (а возможно – интолерантность, замаскированную под превращенные социально-желательные формы). Именно поэтому толерантность не может быть гарантирована ни знаниями/умениями/навыками, ни набором тех или иных «психических черт», ни внешними условиями как таковым. Толерантные отношения не даны человеку, а заданы. За внешними условиями и внутренними предпосылками должна последовать смысловая и иная активность человека, его свободное и ответственное самоопределение в каждой конкретной жизненной ситуации.

Параграф 5.2 «Предпосылки и факторы становления политической/гражданской толерантности в современной России»

Еще одним аспектом, затрудняющим анализ предпосылок толерантности в постсоветской России, является отсутствие вразумительной классификации соответствующих предпосылок становления гражданской толерантности. Исследователи зачастую смешивают предпосылки совершенно разного порядка, например, архетипы российского менталитета (христианское милосердие, патернализм в отношении к государству, «притерпелость» и т.п.) и политические процессы, сопровождавшие распад советского союза (этнические конфликты, обнищание населения и т.п.)10.

Первую группу, можно условно назвать «культурно-антропологическими» предпосылками. К этой группе следует отнести наиболее глубинные пласты русской культуры, аккумулированные в различных архетипах коллективного бессознательного нашего народа.

Вторая группа предпосылок, может быть условно названа «идеологическими» предпосылками; имеется в виду набор тех политических ценностей, с которым население России подошло к началу 1990-х г.г.

Третья группа – собственно политические предпосылки, которые условно можно разделить на внутриполитические и внешнеполитические.

Параграф 5.3 «Перспективы развития толерантности в РФ: основные сценарии»

Толерантность как норма социальной жизни привлекает широкое внимание в нашей стране. Проблемы толерантности вышли за пределы национальных границ и приобрели новое звучание.

Толерантность – понятие не абстрактное, оно тесно взаимодействует с политическими, религиозными, морально-нравствен­ными основами нашей жизни.

Сегодня политическая/гражданская культура приобретает более цивилизованный характер, но вместе с тем и более агрессивный. Отдельные политики, одержимые манией власти, добиваются любыми средствами своего признания, открыто стремятся к богатству и материальному благополучию, проявляют особую неприязнь и нетерпимость к своим оппонентам и конкурентам.

Уровень политической толерантности находится в прямой зависимости от психического состояния человека, группы людей или целого общества.

Толерантность – это режим существования ставшего гражданского общества, но не всегда, увы, политического государства…

Однако здесь на первый план выступает проблема правового обеспечения и регулирования режима толерантности в обществе.

Все существующие в российском законодательстве нормы, так или иначе регламентирующие взаимоотношения членов общества, в котором предполагается наличие толерантности (преимущественно, касающиеся защиты прав человека), свидетельствуют о достаточно прочно укоренившейся в российском законодательстве тенденции преобладания запретительных и обязывающих норм права над управомочивающими, а императивных – над диспозитивными. Это свидетельствует о желании законодателя не столько узаконить «хорошее» поведение, сколько создать подчас декларативные, то есть не имеющие правовых механизмов контроля и применения мер ответственности, запреты на поведение «плохое». Ни в одном российском нормативном акте этот термин прямо не упоминается и, соответственно, не расшифровывается значение данного понятия, что допускает определённые вольности при его толковании и применении.

Стагнация в экономике, нестабильность, рост безработицы, усугубленные социально-экономическими последствиями мирового финансового кризиса, предопределяют социальную напряжённость, страхи, распространение и рост преступности. Большие группы людей, утратившие привычный статус, образ жизни, должны находить новую самоидентификацию, которая воспринимается и неопределённо, и нестабильно11. В таких условиях происходит взаимоусиление интолерантности между различными социально-культурными и политическими группами.

Можно выделить следующие сценарии становления режима толерантности, корреспондирующиеся с этапами развития гражданского общества в нашей стране:

- позитивный сценарий.

- негативный.

- реалистичный (наиболее вероятный) сценарий.

В «ЗАКЛЮЧЕНИИ» проводятся основные теоретические обобщения, полученные в ходе исследования, определены направления дальнейшей разработки проблемы.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Монографии

1. Доманов В.Г. Инвариативность концепции и процессов становления гражданского общества в современном мире: российский опыт. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2008. – 15 п.л.

2. Доманов В.Г. Концепт гражданского общества: российские реалии. – Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2009. – 16 п.л.

3. Доманов В.Г. Современное гражданское общество в контексте структурно-функционального дискурса. – Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2010. – 13,75 п.л.

Статьи в ведущих журналах

4. Доманов В.Г. К вопросу об институциональной природе гражданского общества // «Философия права», 2006. № 3 (19). –
0,7 п.л.

5. Доманов В.Г. Партии и гражданские движения России как институты гражданского общества: общефедеральный и региональный аспекты // Научная мысль Кавказа. 2006. № 14. – 0,8 п.л.

6. Доманов В.Г., Тихонов С.С. Толерантность: идеологема или критерий зрелости гражданского общества»?// «Философия права», 2007. № 1(21) – 0,5 п.л.

7.Доманов В.Г. Политико-правовое определение автономии как принципа гражданской жизни // Региональная власть: политико-правовые аспекты реализации и осуществления. В 2-х тт. Т. 1. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2007. – 1 п.л.

8. Доманов В.Г. Объем и содержание понятия «гражданское» в концепте «гражданского общества» // Философия права. 2008.
№ 5(30). – 0,5 п.л.

9. Доманов В.Г. Развитие элементов гражданского общества в истории России // Юристъ – Правовед. 2008. № 5. – 0,5 п.л.

10. Доманов В.Г. Исторические формы существования гражданского общества // Философия права. 2008. № 6. – 0,5 п.л.

11. Доманов В.Г. Взаимодействие государственной власти и гражданских структур в политической истории России: концептуальный анализ // Сборник. – Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2008. –
0,5 п.л.

Статьи в международных изданиях

12. Доманов В.Г. Партия политическая // Юг России: российско-немецкий энциклопедический словарь. – М., 2002. – 0,1 п.л.

Статьи в энциклопедических изданиях (в соавторстве)

13. Доманов В.Г. Политология. Краткий энциклопедический словарь. – Ростов н/Д – М., 1997. – 25 п.л. (авторские – 2,1 п.л.)

14. Доманов В.Г. Политология в вопросах и ответах. – М.: «Гардарика», 1999. – 25 п.л. (авторские – 2,1 п.л.)

15. Доманов В.Г. Политология. Краткий словарь. – Ростов н/Д: Изд-во «Феникс», 2001. (авторские – 2,5 п.л.).

16. Доманов В.Г. Краткий словарь по социологии. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 2002. (авторские – 0,3 п.л.)

17. Доманов В.Г. Политические партии на Юге России // Регионоведение. Юг России: краткий тематический словарь. Ростов н/Д., 2003. – 0.2 п.л.

Статьи, доклады, тезисы, брошюры

18. Доманов В.Г. «Государство и революция» В.И. Ленина и становление социалистического правового государства // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1990. – 0,2 п.л.

19. Доманов В.Г. Становление гражданского общества как критерий социалистичности // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1991. – 0,2 п.л.

20. Доманов В.Г.Становление гражданского общества как основа развития демократической культуры // Демократическая культура личности и коллектива. – Ростов н/Д., 1991. – 0,5 п.л.

21. Доманов В.Г. Концепция гражданского общества: от утопии к реальности // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1992. – 0,2 п.л.

22. Доманов В.Г. Региональный аспект становления гражданского общества // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1993. – 0,2 п.л.

23. Доманов В.Г. Ограничения политической власти как путь ее легитимизации // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1994. – 0,2 п.л.