Сюжетно-композиционная структура славяно-русской переводной агиографии киевского периода

На правах рукописи

СЕМЕНЮК Юлия Викторовна

Сюжетно-композиционная структура славяно-русской переводной агиографии Киевского периода

Специальность 10.01.01 – Русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук

Орел – 2009

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы XI-XIX вв.

филологического факультета

ГОУ ВПО «Орловский государственный университет»

Научный руководитель:	доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы XI-XIX вв. ГОУ ВПО «Орловский государственный университет» Антонова Мария Владимировна
Официальные оппоненты:	доктор филологических наук, профессор Дергачева Ирина Владимировна (Московский городской психолого-педагогический университет, Москва) кандидат филологических наук, доцент Крутова Марина Семеновна Российская государственная библиотека, Москва)
Ведущая организация:	Омский государственный университет

Защита диссертации состоится «18» декабря 2009 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.183.02 при Орловском государственном университете по адресу: 302026, г. Орел, ул.Комсомольская, д.41, ОГУ, филологический факультет, аудитория 318.

С диссертацией можно ознакомится в научной библиотеке ГОУ ВПО «Орловский государственный университет».

Автореферат разослан _______________________

Ученый секретарь

диссертационного совета А.А. Бельская

Агиография, как известно, является одним из самых распространенных жанров средневековой литературы, в том числе и древнерусской. В числе первых произведений, пришедших на Русь вместе с крещением, были жития святых. Основным назначением жития является повествование о жизни святого, которое должно обосновать причину канонизации, описать подвиги, совершенные им во имя веры и церкви. Функция агиографии в христианской культуре не ограничивается использованием в церковной службе. По оценке О. В. Творогова, «Значение памятников переводной агиографии в древнерусской литературе исключительно велико: именно жития, наряду с книгами Священного писания и гомилетикой, формировали мировоззрение средневекового христианина, а жития при этом являлись и основным, рядом с хрониками, источником сведений по всемирной истории и истории церкви».1 Тем не менее именно представление о церковно-служебном, «деловом» характере жития влекло за собой стремление к строгому соблюдению канонов этого жанра.

Большинство дореволюционных ученых, рассматривавших оригинальные древнерусские жития, указывали на наличие в них элементов прямого и косвенного текстологического заимствования из предшествовавшей византийской агиографии. Представления отечественных медиевистов XIX века о своего рода «вторичности» древнерусской литературы объясняются, прежде всего, объективным отсутствием понимания того факта, что для средневековья вообще и русского в частности характерна эстетика «подражания» или «поэтика уподоблений», по точному определению О. В. Панченко.2 В настоящее время вслед за работами Хр. Лопарева в исследованиях древнерусских житий утвердилось представление о наличии так называемой «агиографической схемы» построения сюжета, которая включает в себя ряд обязательных и факультативных элементов.3 В то же время медиевистами осознан тот факт, что принципы построения житий связаны с наличием в сознании книжников так называемых «имитационных моделей», которые воспроизводятся в конкретных текстах. При отсутствии специальных теоретических сочинений, трактовавших правила составления агиографических сочинений, данные модели заимствуются из существующих предшествующих переводных и оригинальных текстов.

Именно поэтому исследование переводных житий, бытовавших на русской почве, представляется весьма важным и актуальным: рассмотрение закономерностей сюжетно-композиционного строения текстов позволяет выявить инварианты модели жития, которые древнерусские агиографы могли положить в основу своих оригинальных произведений.

Научная новизна данной работы состоит в том, что нами предпринято исследование переводных и ряда славяно-русских памятников агиографии с точки зрения структуры сюжетно-композиционного поэпизодного строения в соотношении с «агиографической схемой», с одной стороны, и хронологической организацией текста – с другой. Кроме того, нами выделено понятие сюжетного агиографического топоса и показана специфика функционирования некоторых топосов такого типа в рамках жития, а также проанализированы достаточно устойчивые литературные приемы сюжетосложения, которые оказывались допустимыми в пришедшей на Русь агиографической модели переводного жития.

Предметом исследования в настоящей работе являются устойчивые сюжетно-композиционные конструкции в переводных и некоторых славяно-русских житиях Киевского периода, которые явились моделью для древнерусского книжника при освоении агиографического канона для создания оригинальных сочинений.

Материалом для исследования послужили 31 произведение агиографического типа, в том числе жития в составе Успенского сборника (XII-XIII в.), а именно: Житие св. Афанасия Александрийского, Житие свв. Вита, Модеста и Крискентии, Житие св. Еразма, Житие св. Иринии, Житие св. Константина-Кирилла, Житие св. Мефодия, Житие св. Пахомия, Житие св. Февронии, Житие св. Феодосии, Житие св. Христофора, а также Повесть об Авраамии. К анализу были привлечены также два жития, составившие Выголексинский сборник: Житие св. Нифонта Констанцского, Житие св. Федора Студита. Выбор текстов для анализа был обусловлен научной датировкой сборников, в которых они представлены, что убеждает в известности данных житий уже в Киевский период. Кроме того, к анализу были привлечены сочинения, ранняя датировка бытования которых на русской почве также не вызывает сомнений у исследователей: Георгиево мучение (Житие св. Георгия), Житие св. Алексия, человека Божьего, Житие св. Андрея Юродивого, Житие св. Василия Нового, Житие свв. Галактиона и Епистемии, Житие св. Дмитрия Солунского, Житие свв. Козмы и Дамиана, Житие св. Марии Египетской, Житие св. мученика Никиты, Житие св. Николая Мирликийского, Житие св. Саввы Освященного, Житие св. Симеона Столпника, Ипатиево мучение, Мучение св. Анастасии Селунянины, Мучение св. Варвары, Мученичество св. Арефы. Продуктивным представляется обращение к ряду сочинений, находящихся на периферии жанра и совмещающих в себе черты агиографии и апокрифа – Сказание о Макарии Римском, агиографии и беллетристического повествования – Сказание о Евстафии Плакиде.

Цель нашей работы состоит в определении общей сюжетно-композиционной модели переводного жития, которая была получена и освоена древнерусской литературой в начальный период своего развития.

Достижение поставленной цели основано на решении конкретных задач:

1. определение основных принципов сюжетно-композиционного строения переводного древнерусского жития в соотношении с «агиографической схемой»,
2. выявление закономерностей функционирования сюжетных топосов в древнерусских житиях (на примере «родительского» топоса и топоса «благовествования»);
3. анализ использования в переводной древнерусской агиографии ряда наиболее распространенных сюжетно-композиционных приемов (композиционный параллелизм, рассказ в рассказе, вопросно-ответная форма повествования).

Теоретической базой диссертационного исследования являются труды исследователей древнерусской литературы – от дореволюционных (В. О. Ключевский, Хр. Лопарев, Ив. Яхонтов и пр.) и советских (В. П. Адрианова-Перетц, И. П. Еремин, Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев, В. В. Кусков, и др.) до отечественных и зарубежных медиевистов нашего времени (В. Н. Топоров, Р. Пиккио, Т. Р. Руди, О. В. Панченко и др.), стараниями которых создано современное представление об «агиографической схеме», «агиологическом образце», «эстетике подобия» и ряде других теоретико-литературных и культурологических категориях, позволяющих создать целостное представление о закономерностях функционирования жанра жития в средневековых литературах.

В соответствии с современными теоретико-литературными представлениями сюжет понимается нами как «живая последовательность всех многочисленных и многообразных действий, изображенных в произведении живая, развивающаяся последовательность действий и отношений, выражающихся в действиях».4 Предложенная Хр. Лопаревым «агиографическая схема» по существу представляет собою фабулу в чистом виде, конкретная же реализация данной схемы может иметь достаточно много особенностей и вариантов, однако в своих общих параметрах не выходить за ее рамки. Наша задача и состоит в том, чтобы выявить возможные версии (инварианты) сюжетосложения, которые были воприняты древнерусской литературой посредством включения в свой фонд переводных греческих житий.

Аналогичная задача связана и с анализом ряда композиционных приемов, характерных для ранних переводных житий. Рассмотрение композиции переводных житий, понимаемой нами как «состав и определенное расположение частей, элементов и образов произведения в некоторой значимой временной последовательности», которая «никогда не бывает случайной и всегда несет содержательную смысловую нагрузку», то есть обладает функциональностью,5 предполагает выявление приемов, повторяющихся в ряде текстов, воспринимаемых в качестве образца для оригинальной агиографии, что влечет за собой формирование представлений о композиционных нормах строения произведений данного типа в древнерусской литературе.

В работе использованы историко-функциональный, историко-генетический и сравнительно-типологический методы исследования.

Практическая ценность работы заключается в том, что ее материалы могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории развития древнерусской агиографии в частности и истории русской литературы в целом, в работах по теории литературных жанров, в общих и специальных курсах в преподавании историко- и теоретико-литературных дисциплин в высших и средних специальных учебных заведениях.

Положения, выносимые на защиту:

1. В соответствии с принципом подобия (имитации) Евангелие следует признать моделью (образцом) не только для создания образа главного действующего лица и «агиографической схемы» жития, но и для сюжетно-композиционной структуры, существенной особенностью которой является членимость на информационно-описательные и сюжетно-повествовательные эпизоды, объединяющиеся в относительно сюжетно завершенные части и имеющие определенную последовательность: хронологическую, ахронологическую, смешанную.
2. Продуктивным направлением исследования агиографической топики является изучение устойчивых сюжетно-повествовательных элементов в аспекте их собственного строения и в соотношении с общей композицией жития. «Сюжетный топос» организует вокруг себя повествовательный эпизод или ряд таковых. Выделенные для анализа «родительский» топос» и топос «благовествования» также в качестве основы для уподобления имеют евангельскую модель, однако, как и следует ожидать исходная модель расширяется и отчасти переосмысляется.
3. В переводной агиографии продуктивными являются следующие сюжетно-композиционные приемы: сюжетно композиционный параллелизм, прием «рассказ в рассказе», принцип диалогического повествования, которые являются достаточно устойчивыми и входят в модель агиографического повествования.

Апробация работы. Результаты исследования докладывались на международных и межвузовских конференциях: V, VI и VII Международных научных конференциях «Духовные начала русского искусства и образования» («Никитские чтения») (Великий Новгород, 2005, 2006 и 2007); VII Международной научной конференции «Славянскiя лiтаратуры у кантэксце сусветнай» (Минск, 2005); VII Всероссийском Образовательном форуме, посвященном памяти свт. Феофана (Вышенского Затворника) с участием «Глинских чтений» «Православная и отечественная культура: наука, образование, искусство» (Орел, 2006); Грехневских чтениях (Нижний Новгород, 2008); Славянских чтениях (Орел, 2009); II Международной научно-практической конференции «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома, 2009).

Практическая ценность работы заключается в том, что ее материалы могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории развития древнерусской агиографии в частности и истории русской литературы в целом, в работах по теории литературных жанров, в общих и специальных курсах в преподавании историко- и теоретико-литературных дисциплин в высших и средних специальных учебных заведениях.

Объем и структура. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, насчитывающего 191 источник. Содержание работы изложено на 189 страницах.

Основное содержание работы

Во Введении обоснован выбор темы, определены материал и предмет исследования, сформулированы цели, задачи, теоретико-методологические основы работы с агиографическими тестами.

Первая глава «Основные принципы построения древнерусского переводного жития» состоит из двух параграфов. В первом параграфе «Теоретические основы изучения строения древнерусского жития» рассматривается история исследования сюжетной «агиографической схемы», топики и имитационных моделей в древнерусской агиографии отечественными и зарубежными медиевистами.

Исследователи в настоящее время пришли к общему мнению, что древнерусская литература как часть средневековой культуры является литературой образца и основана на принципе подобия. Несомненно, это замечание более чем справедливо для агиографии, в которой принцип подобия организует все элементы художественной структуры. Неудивительно, что первые серьезные исследователи этого жанра увидели в древнерусском житии в основном черты сходства с византийскими образцами.

Так, Хр. Лопарёв, установил наличие и усвоение составителями текстов так называемой «агиографической схемы» и предложил на основании изучения житий византийских святых «теорию или схему похвального жития».6 В главной части жития исследователь обнаруживает ряд обязательных элементов: упоминания о предках (родителях) героя и о его родине, имя святого, посвящение, имущественное положение, обучение, отношение к браку, аскеза, историческая часть, кончина, чудеса. Хр. Лопарёв особо подчеркивает, что уже византийские агиографы, не обладая достаточными сведениями, например, о родителях или родине святого, тем не менее не пренебрегали указанными частями «агиографической схемы», но использовали некие общие отвлеченные выражения.

На сегодняшний день в литературной медиевистике общепризнано наличие в основной части житий общих мест. Наиболее конформной оказывается часть жития, посвященная конкретному подвижничеству святого. В диссертационном исследовании В. В. Кускова «Жанры и стили древнерусской литературы XI – первой половины XIII вв.» (1980) предлагается типология житий, основанная на разновидностях святости. Исследователь совершенно справедливо отметил существование определенной иерархии святых, возникшей на основании и в соответствии с иерархизмом средневекового мировосприятия. Особо обратим внимание на утверждение наличия особенностей структуры жития, характерной для разных видов героя. Общим же принципом является членимость текста на ряд эпизодов, которые, как правило, имеют разножанровую характеристику.7

Еще И. П. Еремин признавал стремление агиографа «устранить все черты индивидуального характера» героя, освободив его от «временного», «частного» и «случайного». Отсюда вытекает положение о том, что агиограф изображает не жизнь «в ее повседневном течении, а порожденные жизнью идеалы».8 По сути дела в житиях разных типов изображались разные «агиологические образцы» или агиотипы. Составитель жития действительно, чаще всего абстрагировался от индивидуального, исторического и зависел от образцов, входящих в «идеальную парадигму, описывающую воплощенные типы святости».9 По наблюдениям О. В. Панченко, агиограф зачастую опирался на некий «исходный» текст, в котором был представлен персонаж-образец и последовательно уподоблял ему своего героя, используя избранный текст в качестве «матрицы».10 Принцип подобия в средневековой культуре вообще достаточно широко исследуется на Западе и в России. Если на раннем этапе развития литературоведческой медиевистики работа зачастую сводилась к поиску образцов и моделей заимствования, подчас трактовалось как механическое, то более поздние труды опираются на прочную основу подробного рассмотрения мировоззрения человека и эстетической системы средневековья. Наиболее подробно и полно это сделано в книге В. Н. Топорова «Святость и святые в русской духовной культуре» (1995).

Священное Писание и прежде всего Евангелие исследователи совершенно правомерно рассматривают как архетип любого сакрального текста. Так, В. В. Кусков, указывая на иерархичность древнерусской системы церковных жанров, отмечал, что на высшей ступени находятся Евангелия. Ориентация на образец в плане содержания и идеологической декларации влекла за собой и установку на использование определенного текста (или группы текстов) в качестве модели. И здесь мы неизбежно подходим к проблеме топоса в агиографической традиции.

Мы принимаем точку зрения Т. Р. Руди, которая, основываясь на многочисленных исследованиях отечественных и зарубежных литературоведов, предлагает широкое толкование данного понятия: «топосом может быть любой повторяющийся элемент текста – от отдельной устойчивой литературной формулы до мотива, сюжета или идеи».11 Исследовательница полагает, что топика должна рассматриваться как элемент средневекового художественного канона. В частности, в житиях она основывается «на двух основных принципах: следование литературному этикету и ориентации на образцы (imitatio).12 Нам представляется весьма актуальной поставленная в заключении цитируемой статьи задача «исследования топосов, обслуживающих элементы житийной схемы».13

Таким образом, теоретические основы изучения структуры жития состоят в представлении о принципе уподобления в средневековой культуре и литературе, на котором основывается и устойчивость «агиографической схемы», и система топосов, и типы святости (или агиотипы), и композиционные особенности.