Социально-экономические интересы и ориентацииформирующегося среднего класса

К началу радикальных реформ (1992 г.) данной группе не только удалось в основном реализовать свои интересы, но и существенно ограничивая восходящую мобильность внеэлитных социальных групп (непосредственно - административными барьерами и криминальными методами, или опосредованно - путем перекладывания на население издержек макроэкономической политики), сохранить свое монопольное привилегированное положение. Вопреки ожиданиям ряда либеральных исследователей, рассчитывавших на возникновение по завершении "обмена власти на собственность" свободного конкурентного рынка, выигравшие социальные группы проявили естественное стремление к обеспечению для себя контроля за ситуацией, защищенной от конкуренции. В отсутствие внутри и вне общества сил, способных принудить государство к обеспечению равных для всех "правил игры", интересы связанного старыми властными отношениями "крупного капитала" стали определяющим фактором социально-экономической политики.

Политика культивирования крупных собственников обосновывалась необходимостью для модернизации экономики быстро обеспечить концентрацию капитала. Формирование же среднего класса предполагалось по завершению раздела собственности крупными игроками, когда последние начнут тратить часть своих доходов на оплату услуг специалистов и управленцев.

Анализ основных элементов реализовывавшейся в 1990-е годы экономической политики и изменений в структуре доходов и собственности показывает, что в условиях сокращения объемов и эффективности производства искомое "наращивание" капитала осуществлялось, главным образом, путем перераспределения в пользу избранной немногочисленной социальной группы доходов и сбережений остальной части населения, отчуждения их прав на бывшую общенациональную собственность, изъятия финансовых средств из не входящего в сферу интересов этой социальной группы реального сектора экономики. Подтверждается и осознанность сделанного властью выбора: на каждом этапе реформ были возможны и иные варианты экономической политики, но они не были востребованы.

Реализация подобного рода политики в условиях, когда судьба основных государственных постов решается на демократических выборах, требовала жесткого контроля за СМИ со стороны связки "исполнительная власть - крупный капитал". В результате неконтролируемой обществом монополизации и коммерциализации СМИ наиболее влиятельные средства массовой информации перешли под контроль тесно перевязанных между собой крупных экономических структур и политических кланов.

Но чрезвычайная концентрация и практическое слияние экономической и политической власти не превратили российскую экономику в "экономику производства". Хотя удержание собственности и являлось основной целью финансово-промышленных групп, прогнозировавшегося включения механизмов рыночной конкуренции с их последствиями для структуры рынка труда и запуска нормальной цепи расширенного воспроизводства не происходило. В силу специфики сложившейся институциональной среды (генезиса российского капитализма и "разрешительности", как его фундаментального принципа), основные угрозы новым собственникам исходили отнюдь не от конкурентной борьбы на рынках, и предотвращались, соответственно, также "внерыночными" методами.

Складывающиеся в ходе реформ социально-экономические условия предопределили специфику процесса формирования российского среднего класса. Существенно ограниченные в доступе к материальным ресурсам и в возможностях реализации профессионального потенциала, российские средние слои были вынуждены приспосабливать свое экономическое поведение к заданной социально-экономической среде. Следствием этого стали фиксируемые исследователями отклонения (от классической "нормы") в сберегательном, инвестиционном и иных аспектах экономического поведения потенциального среднего класса, включая его готовность функционировать в иллегальной среде.

Такая адаптация, будучи отрефлексированной, не может не порождать определенный психологический дискомфорт. Но тогда требуется объяснить толерантность потенциального среднего класса к неблагоприятному социально-экономическому контексту, либо (если толерантность вынужденная) его неспособность активно отстаивать свои интересы. Исследовательской гипотезой в отношении этих феноменов служило предположение о наличии у потенциального среднего класса либо неких представлений, апологизирующих сложившуюся социально-экономическую среду и свое экономическое поведении, либо установок, блокирующих его становление в качестве осознающей и реализующей свои интересы группы давления. Предполагалось, что основным источником подобной апологетики и установок может быть информационно-коммуникативный контекст, вполне определенным образом встроенный в сформировавшуюся институциональную среду.

В третьем параграфе "Методология и методика исследования" описываются применявшиеся в диссертационном исследовании методы (контент-анализ - при изучении материалов СМИ и углубленное формализованное интервью - при исследовании социально-экономических характеристик и ориентаций представителей читательской аудитории), обосновывается их выбор. Подробно освещаются принципы формирования и особенности выборки на каждом из этапов исследования. Излагаются содержательные подходы, использовавшиеся при создании категориальной структуры и индикативного инструментария для контент-анализа, а также структуры, тематических блоков и вопросов для углубленного формализованного интервью. Указываются инструментальные и технические приемы обработки полученной информации.

В Главе 2 «Отражение взаимодействия государства и общества российскими средствами массовой информации» приводятся результаты контент-анализа материалов СМИ за период с 1989 по 2000 год.

В первом параграфе "Романтический" и "Радикальный" периоды российских реформ" приведены результаты сравнительного анализа материалов прессы в периоды с 1989 по 1991 гг. и 1992 - август 1998 гг.

Контент-анализ материалов СМИ позволил сделать следующие выводы:

1) В материалах СМИ позднесоветского периода доминировал резкий негативизм в отношении к государству, противопоставление "сильного государства" рыночной экономике и гражданским свободам, что препятствовало своевременному осознанию и формулированию обществом необходимых требований к системе государственной власти. В "радикальном" периоде негативизм в отношении государства постепенно смягчался до установления относительного баланса с позитивным отношением.

2) В период масштабного перераспределения общенациональных ресурсов тема демократического контроля за государственной властью не заняла сколько-нибудь серьезного места в содержании изученных СМИ. Более того, наблюдался резкий рост открыто негативного отношения СМИ к демократическому контролю и его институтам.

3) Сравнительный анализ материалов СМИ позволил обнаружить возникновение в "радикальном периоде" ряда ярко выраженных тенденций в формировании образов государственно-политических институтов:

- зафиксирована выраженная инверсия показателя "государственная и общественная значимость института власти" в отношении представительной и исполнительной ветвей власти: если в "романтический" период СМИ преимущественно акцентировали внимание на значении и роли парламента, то в "радикальный" период столь же однозначный приоритет отдан президентско-правительственным структурам;

- возникла тенденция преимущественного пропагандирования деятельности и достижений исполнительной власти, причем диспропорция в освещении деятельности каждой из ветвей власти в "радикальный" период гораздо выше, чем в "романтический";

- выявлена выраженная тенденция акцентирования веса, влиятельности и профессионализма органов исполнительной власти в противовес непрофессионализму и бессилию парламента.

4) В результате сопоставительного анализа обнаружены выраженные тенденции изменений в ряде показателей, характеризующих транслируемое СМИ отношение к участию граждан в политическом процессе. Так, в период радикальных реформ в три и более раз снизилось число упоминаний об активном гражданском участии при создании позитивного образа представителя "среднего класса"; втрое уменьшилось и число суждений, обуславливающих реальное функционирование демократии активным участием граждан. Одновременно зафиксирован явный рост числа суждений, характеризующих политику, как далекую от жизни большинства граждан сферу, не имеющую к их жизни непосредственного отношения, а также числа текстовых единиц, подчеркивающих "аполитичность" как значимую позитивную характеристику представителя "среднего класса". Таким образом, если в позднесоветский период СМИ играли мобилизующую роль (в их содержании доминировали суждения, побуждающие к участию в общественно-политической жизни, и гражданам, участвующим в политическом процессе сопутствовали позитивные канатации материалов СМИ), то с началом радикальных реформ роль СМИ сменилась на противоположную.

5) В содержании СМИ практически не отражена тема "индивидуализм - солидарность", чрезвычайно важная тем, что определяет характер доминирующего типа социально-экономической адаптации населения к резко изменившимся условиям жизни. В отсутствие проблематизации данной темы и соответствующей рефлексии, социум не получил ни инструмента общественной коррекции негативных проявлений крайнего индивидуализма, ни инструментов солидаризации и коллективного отстаивания групповых интересов.

Во втором параграфе "Рефлексия" приведены результаты контент-анализа прессы в период с августа 1998г. (после объявления дефолта) по ноябрь 1998г. Как и на предыдущем этапе, материалы СМИ анализировались в рамках заранее очерченных тем, однако специфика периода позволила сделать ряд иных важных наблюдений.

Во-первых, обнаружилась явная интенсификация использования понятия "средний класс" в информационно-коммуникативном пространстве (вплоть до его помещения на обложки изданий и объявления темой номера), что снимает вопрос о степени актуализации термина "средний класс" в общественном сознании и возможности его использования в массовых опросах.

Активизация использования этого термина связана с обозначением "среднего класса" в качестве главного пострадавшего от кризиса. Поэтому материалы СМИ позволили не только выявить формируемый СМИ образ "среднего класса" (основной ряд упоминаемых характеристик связан со сферой занятости, потребительским и сберегательным поведением, а также образом жизни его представителей), но и проанализировать транслируемое СМИ переживание "средним классом" своего кризиса, оценить степень отрефлексированности его причин и следствий.

Согласно СМИ, кризис, и особенно включение "среднего класса" в число его основных жертв, явились для "среднего класса" полной неожиданностью. В то же время, как следует из спровоцированных кризисом откровений, крах был далеко не случаен, ибо источником, питавшим значительную часть этого "среднего класса" были "шальные деньги" в виде безудержно растущих зарплат в отдельных, преимущественно не связанных с производством реальных товаров и услуг, сегментах рынка; а также доходов от игры на рынке ГКО и т.п. Привычка к беспроблемному существованию проявлялась и в достаточно быстром и демонстративном сворачивании посткризисной рефлексии: в СМИ нарастает число материалов, транслирующих дискомфорт и даже протест против необходимости думать о неприятных жизненных реалиях. Инфантилизм, исключительно патерналистские ожидания особенно ярко проявляются в настойчиво звучащей теме взаимоотношений государства (власти) и общества, гражданина. Тема "мы – дети плохих родителей (государства)" получает буквальное воплощение.

Однако, хотя главной и болезненной темой становится тема произвола государства в отношении граждан, параллельной и столь же явной актуализации темы демократического контроля за властью не происходит. В редких позитивно окрашенных упоминаниях о демократическом контроле преобладают отсылки к западному опыту, весьма скудно информирующие о механизмах деятельности институтов демократического контроля в развитых экономиках. Большая же часть негативно заряженных текстов связана с "российской почвой": это - либо фатализация неблагоприятных российских историко-культурных традиций, либо создание негативного образа имеющихся в России институтов демократического контроля.

Что же предлагается делать "среднему классу"? В текстах обнаружены побуждения к двум прямо противоположным типам взаимоотношений с государством, властью: активному воздействию и максимальному дистанцированию. Побуждением к активному воздействию можно считать призыв (единичный (!)) "стать политическим классом: осознать и сформулировать свои требования к власти и потребовать от государства компенсации за разбой", а также призывы впредь не игнорировать парламентские выборы (в этих публикациях виновником дефолта объявлялась ГосДума). Однако, такие призывы с лихвой компенсируются демобилизующими суждениями. Пятую часть таких суждений составили сентенции о бессмысленности интереса и участия простых граждан в политике ввиду полной невозможности реально на что-либо влиять. Не произошло и, казалось бы, логичной активизации составляющей политического участия в позитивном образе представителя "среднего класса": единичные публикации такого рода многократно перекрываются иными - позитивно подающими "аполитичность". В такой ситуации наибольшее влияние приобретает второй из пропагандируемых СМИ типов поведения - дистанцирование от политики и государства.

Таким образом, кризис не стал стимулом к продвижению информационно-идейного содержания СМИ в сторону необходимых для становления среднего класса представлений, знаний и навыков. Усугубив фобии в отношении государства, СМИ не предложили обществу конструктивного решения, каковым была бы актуализация темы демократического контроля за властью. Глубинные причины происшедшего остались не осмысленными (во всяком случае, в создаваемом СМИ коммуникационном пространстве), а значит осталась зыбкой и экономическая основа потенциального среднего класса, так и не научившегося создавать и использовать механизмы, заставляющие власть действовать в его интересах.

В третьем параграфе "Новые времена" приведены результаты анализа материалов СМИ за период с января по август 2000 года. Поскольку в период посткризисной рефлексии ранее выявленные тенденции принципиально не изменились, для дальнейшего анализа был выбран период, начало которого совпадает с датой досрочной отставки президента Ельцина. Предполагалось, что появление нового лидера наряду с объективными обстоятельствами, связанными с состоянием государства и экономики, могут сказаться на содержании СМИ.

В результате контент-анализа зафиксировано практически полное отсутствие суждений, противопоставляющих "сильное государство" рыночной экономике и гражданским свободам. Наряду с незначительным числом материалов, касающихся роли государства, это может говорить о достижении обществом определенного консенсуса относительно необходимости "сильного государства". Однако, такой консенсус не снимает, а, напротив, актуализирует вопрос о способности общества к самоорганизации и осуществлению демократического контроля за властью.

Но как выясняется, в этом отношении содержание СМИ отнюдь не изменилось. Контент-анализ не позволил выявить какую либо тенденцию как по отдельным категориям позитивного и негативного отношения к демократическому контролю, так и в отношении темы в целом. Причина – в по-прежнему чрезвычайно малом количестве соответствующих материалов. Таким образом, главный вывод: идея демократического контроля за властью так и не стала темой СМИ. Сохраняются и зафиксированные ранее тенденции негативного отношения СМИ к политическому участию граждан. Весь обнаруженный "позитив", большая часть которого состоит в суждениях, подпадающих под категорию "участие граждан в политике - необходимое условие демократии", приходится на период президентских (2000 года) выборов, что говорит о его краткосрочном мобилизующем характере. Что же касается "негатива", то он более чем наполовину состоит из суждений, характеризующих политику, как не имеющую отношения к жизни простых граждан "чужую игру". Преобладание таких суждений, а также утверждений о бессмысленности политического участия граждан ввиду полной невозможности на что-либо повлиять, сохранилось и в послевыборный период.

В главе 3 "Социально-экономические ориентации российского среднего класса" на основе результатов опроса читательской аудитории изученных СМИ анализируется влияние обнаруженных социально-экономических представлений и установок потенциального среднего класса на его социально-экономическое поведение.

В первом параграфе "Критерии социальной самоидентификации потенциального среднего класса" на основе анализа социально-экономического положения респондентов, их адаптационных стратегий и социального самочувствия выявляются проблематизируемые потенциальным средним классом стороны его существования.

Послойный анализ иерархии используемых респондентами критериев самоидентификации выявляет последовательное перемещение критерия "доход" в лидирующий фактор самоидентификации по мере понижения социального статуса респондентов. Значимость дохода для самоидентификации проявляется и в симметричности субъективно оцениваемого материального положения избираемой ими ступеньке социальной лестницы. Таким образом, в представлениях респондентов "доход" оказывается основной понижающей детерминантой социального статуса.

В то же время у большинства респондентов, даже вполне адаптированных и относительно благополучных материально, сложилось представление о наличии в современных условиях серьезной дисгармонии между уровнем дохода (или источниками и способами его получения) и профессионально-квалификационным потенциалом. Причем, если в одних случаях неудовлетворенность респондентов общественным положением своего образовательно-профессионального слоя может быть объяснена издержками индивидуальной адаптации, то в случаях, когда личная адаптация происходит вполне гармонично, это говорит о расхождении представлений респондентов о должном соотношении образовательно-профессиональных ресурсов и статусного и материального вознаграждения с тем, что они наблюдают в реальности - применительно к окружающим или обществу в целом (см. Рис.1).

Рис. 1. Удовлетворенность социальным статусом своего образовательно-
профессионального слоя в зависимости от адаптированности
и материального положения респондентов.