Бытие эскейпизма в культуре

На правах рукописи

БЫТИЕ ЭСКЕЙПИЗМА В КУЛЬТУРЕ

09.00.13 – религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени

кандидата философских наук

Ростов-на-Дону

2009

Работа выполнена в Педагогическом институте ФГОУ ВПО Южного Федерального университета

Научный руководитель доктор философских наук,

профессор Пигулевский В.О.

Официальные оппоненты: доктор философских наук,

профессор Матяш Д.В.

доктор философских наук,

профессор Верещагин В.Ю.

Ведущая организация – Кубанский государственный университет

Защита состоится 11 февраля 2009 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.208.13 по философским наукам в Южном федеральном университете по адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 140, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в зональной научной библиотеке Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 148).

Автореферат разослан 30 декабря 2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета М.М.Шульман

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена факторами, связанными с широким распространением эскейпистских (эскапистских) явлений в современном обществе – от «зависания» в виртуальной реальности, наркомании, геймерства и т.п. до «духовной» эмиграции, религиозного сектантства, странничества, отшельничества и т.д. К эскейпизму относят и болезни психического характера (аутизм, депрессия, болезненная дефензивность), его связывают с некоторыми литературными течениями элитарного искусства, с механизмом действия массовой культуры, компенсирующим реальность и уводящим в мир приятных и успокаивающих иллюзий. Зафиксированная Ф.Лиотаром «атомизация» социума, разрушение базовых метанарративов ведет к широчайшему распространению субкультур эскейпистского толка, выпадению целых гетеротопий (М.Фуко) из единого социокультурного пространства. Постмодерн заявил о гибели «социального», об иградизации общества и праве личности выстраивать собственную идентичность и создавать особые анклавы реальности, существующие «вне» зоны действия социальных институтов. Для огромных масс молодых людей, начиная с 60-х гг. ХХ столетия, «уход» из общества массового потребления становится стержневой ценностной установкой, характерной и для движения хиппи, и для дзэн-буддистов, и для «неозеленых», отрицающих в руссоистском духе современную трэш-цивилизацию.

Таким образом, понятие «эскейпизм» применяется при характеристике широчайшего круга исторических и современных социальных и культурных явлений. Его полисемантическая нагруженность, междисциплинарность, терминологическая неясность свидетельствует о явной до-дефиниционной (А.Кафанья) стадии развития гуманитарной науки, когда «все понимают, о чем говорят, но определить то, о чем говорят, не могут». В результате данный термин оказывается приемлемым для анализа самых различных социальных, культурных, психологических ситуаций, что часто ведет к огрублению, а то и искажению исследуемой проблемы. Отсюда эскейпизм (что особенно хорошо видно из сравнения его определений, бытующих в энциклопедической и научной литературе) часто превращается в бессодержательную абстракцию, лишается своего онтологического статуса и превращается в понятие скорее обыденного, чем научного сознания.

В результате возникает явная разноголосица в определении социокультурной ценности и значимости данного феномена: от однозначно-отрицательного к нему отношения, когда люди «не от мира сего» объявляются социально-опасными, до позитивной оценки, утверждения необходимости и моральной оправданности разрыва социокультурных и коммуникативных связей с действительностью для сохранения и приобщения к истинной духовности (внутренняя» эмиграция, восточная мировоззренческая установка на отрешенность от мира), для обновления и переконструирования социума в «анклавах будущего». Аксиологическую и познавательную неразбериху с определением понятия «эскейпизм» (эскапизм) в строю категорий философии культуры, теории и истории культуры увеличивает тот факт, что даже исходные, априорно принимаемые базовые его определения внутренне противоречивы, а, следовательно, бессодержательны. Достаточно взять широко тиражируемое в Интернете определение из Большой Российской энциклопедии, где эскейпизм рассматривается как стремление личности уйти от действительности в мир иллюзий и фантазий в условиях кризиса. Однако возникает закономерный вопрос: кто и как может в условиях трансформирующегося общества (когда, выражаясь гегелевским языком, старое качество исчезает, но еще не исчезло, а новое качество возникает, но еще не возникло) отличить «мир иллюзий и фантазий» от идей и образов, возникающих за пределами «старой» социальности, в неких «островках» будущего? В кризисном обществе отделить нормальное от анормального (кроме как в случаях «выбросов» архаической морали и культуры) крайне трудно, ибо субъективные оценки, значения, смыслы в условиях разрушения «серединного поля» культуры могут резко отличаться друг от друга. Подобная ситуация особенно характерна для современного социума, находящегося в трансе непрерывного обновления и изменения, а следовательно, и кризиса. Недаром Гуссерль говорил о необходимости создания особой дисциплины, помогающей современному человеку «жить в кризисе».

Таким образом, в настоящее время существует социальная и теоретико-познавательная потребность в рамках философии культуры как генерализирующей науки концептуальным образом исследовать такое сложно-составное, многомерное явление как эскейпизм.

Степень разработанности проблемы. Эскейпизм как термин (от англ. еscape – убегать) первоначально применялся в качестве обозначения литературного течения, но впоследствии стал фиксировать широкий круг социальных, культурных, психологических, религиозных явлений, связанных с бегством, уходом от действительности. Тема эта носит явный междисциплинарный характер, поэтому исследуют ее представители не только социальных и гуманитарных наук – от философов и социологов до политологов и юристов, – но и представители естественно-научных дисциплин – физиологи, генетики, антропологи, психиатры и т.д. В современном мире широко распространились асоциальные, болезненные формы девиантного, эскейпистского поведения (наркомания, алкоголизм, Интернет-аддиктивность, игромания и т.д.), врачи и психологи бьют тревогу – планету охватывает эпидемия аутизма (генетического и социально обусловленного). Т.Грэндин (США), известная исследовательница данной проблемы, называет эту болезнь самой распространенной среди хакеров. Однако нас интересуют не физиологические и медицинские отклонения от нормы, а прежде всего культурное измерение эскейпизма и здесь мы сталкиваемся с изначально противоречивой оценкой данного явления. Эскейпист (не больной, а просто «другой», «выпадающий» из социальности, подобно герою романа Л.Толстого «Живой труп», человек), как утверждает психолог А.Тертишнихова, изначально вызывает у властей и добропорядочных граждан по меньшей мере недоверие, ибо он живет «в двух реальностях» и практически не поддается контролю со стороны общества.

Психологи выделили тип «дефензивных людей», которые более других склонны к социальному и культурному эскейпизму. Дефензивность (defenso – от лат. оборонять) означает, что такие люди при встрече с жизненными трудностями не идут в агрессивную атаку, а стараются уйти, спрятаться или замыкаются в духе молчаливого протеста1

. Но и молчаливый протест – это тоже протест. Поэтому анализ эскейпизма не может сводиться лишь к описанию мотивов, психических причин дефензивности, а предполагает прежде всего изучение его основы, причем основы не только личностной (хотя она всегда имеет место как повод), но и социокультурной, хотя и индивидуально-личностную основу нельзя оставить без внимания, потому что именно в личности сходятся в одной точке противоречивые направления и устремления данного социума.

Дефензивные личности, в противоположность агрессивным, предпочитают не нападать, а защищаться. Как считает М.Е. Бурно, основная проблема, главный внутренний конфликт дефензивной личности заключается в борьбе между желанием самоутвердиться, проявить свои творческие способности, задатки и боязнью выйти из тени. В.В. Столин в ходе своих экспериментов выяснил, что в самосознании человека существуют два диалогичных партнера, один из которых уподобляется самому субъекту с его свойствами, другой же является своеобразным иным "Я" субъекта, включающем в себя те свойства и качества личности, которые отсутствуют у индивида. В непрерывном процессе аутокоммуникаций у дефензивных людей возникает то, что В.В. Столин называет конфликтным смыслом личности.

Р.Мертон, разработавший классическую теорию аномии, рассматривал эскейпизм, исходя из анализа общества, где противоречие между социальной и культурной подсистемами приводит к возникновению девиантных форм поведения, где наряду с инновацией, мятежом и конформизмом проявляется и эскейпизм. Правда, следует отметить, что сам Р.Мертон считал, что без определенной доли аномии общество развиваться не может и для его обновления необходимы некоторые элементы девиантности.

Предельной формой «отрицательного» эскейпизма является самоубийство – лишение человеком себя жизни, отказ от существования. В классической работе Э.Дюркгейма была вскрыта сущность самоубийства, разновидности и причины этого явления. В последней главе своей книги «Самоубийство» Э.Дюркгейм спрашивает: «Следует ли рассматривать самоубийство у цивилизованных народов как явление нормальное или, наоборот, как аномальное?»2. Аналогичный вопрос напрашивается и применительно к эскейпизму в целом. Однако нельзя спросить: эскейпизм есть явление нормальное или патологическое? Следует поставить вопрос иначе: является ли эскейпизм признаком болезни общества (общества, от которого следует «убегать»), средством лечения существующего общества или средством построения нового общества?

Рост количества самоубийств в Европе, зафиксированный с начала XVIII в., зависит, как показал Э.Дюркгейм, «от состояния кризиса и ломки, которые, продолжаясь, не могут не внушать опасений»3. Э.Дюркгейм пишет о «нужде моральной», о «глубокой испорченности нашего социального строя». В качестве средства спасения он предлагает «организовать вне государства, хотя и под его ведением, пучок коллективных сил, регулирующее влияние которых могло бы проявляться с большим разнообразием». Это условию, по его мнению, отвечают возродившиеся корпорации4.

Э.Дюркгейм пишет о возрождении социальности, возрождении коллективного духа с помощью профессиональных групп, само разделение функций между которыми делали бы их взаимозависимыми и солидарными. Полемичность «рецепта» Э.Дюркгейма не отменяет важнейшего вывода: самоубийство и эскейпизм в целом являются «признаком и равнодействующей» больной социальности. И эта болезнь носит социокультурный характер, поскольку связана с разрывом ткани социального, вызванного утратой смысложизненных ориентиров личности.

Бытие эскейпизма в культуре напрямую связано с проблемой «выпадения» из нее, а, следовательно, с преодолением ее границ. Философскую концептуализацию идеи пересечения границы, «границы между двумя возрастами мира» мы находим в статье немецкого философа М.Хайдеггера5. Сама эта статья М.Хайдеггера явилась, в свою очередь, ответом на работу Э.Юнгера «Через линию».

Как экзистенциально определенную интенцию сознания определяли постмодернисты понятие трансгрессии, отражающее феноменологическую заданность стремления к преодолению «границ» и «пределов». Человек, по мнению М.Бланшо, регулярно нарушает пределы, «пронзает мир», завершая себя в некоем потустороннем и трансцендентом – в Боге, Вечности, Благе. В любом случае он уходит от привычных реалий обыденного существования. Многообразие существующих культурных практик, провоцируя жизнь в «межграничье», содержит в себе также семантику реального действия, направленного на опыт стирания межкультурных границ и приобретение опыта приобщения к трансцендентному.

Понятие трансгрессии наиболее полно разрабатывалось Ж.Батаем, который с различных точек зрения исследовал возможности преодоления границ культуры и вырабатывал экономическую, философскую, теологическую и т.д. практики их преодоления. Глубина взглядов Ж.Батая связана не только с тем, что он рассматривает способы и возможности преодоления ограничений, утверждаемых культурой с помощью запретительных социальных норм, традиций, моральных запретов, но выходит и на уровень определения экзистенциальной природы мышления. Он последовательно движется по пути исследования так называемой «абсолютной негативности», которая включает в себя наиболее интересные как для экзистенциализма, так и для постмодернизма проявления человеческого существования – смерть, безумие, сексуальный оргазм, чувство экстаза и т.д. С этой точки зрения весьма высоко Ж.Батай оценивал вклад М.Бланшо в современную философию и разработку методов трансгрессии. Он писал: «Если кому-то будет угодно определить место Бланшо среди писателей подобного плана, то можно, наверное, назвать имена Кьеркегора, Ницше или Кафки. Но придется добавить, что это напрасный труд – пытаться определить место Бланшо, как и каждого из названных выше писателей»6.

М.Бланшо исходит из ницшеанской идеи о «воли к власти». Именно она толкает человека, используя трансгрессию, преодолеть власть социального дискурса и системы социальных кодов. Об устранении властного контроля при помощи изменения собственного индивидуального сознания, используя технику трансгрессии, пишет и Т.Клоссовски.

В определении онтологического статуса эскейпизма в культуре большое значение имеет боровский принцип дополнительности, с успехом примененный в философии культуры В.Налимовым, В.Библером и др. и позволяющий использовать принципы и постмодернизма, и социокультурный подход. В рамках последней методологии российскими и зарубежными философами и культурологами изучались различные модусы существования эскейпизма. Так, подробно исследовалось странничество – достаточно распространенный вид эскейпизма, связанный с неприятием окружающей действительности. Странничество может быть вынужденным, но может являться социальной акцией, активным социальным действием, демонстрацией, воплощением определенной идеи. Странничество, паломничество к святым местам имело место во многих культурах: можно вспомнить паломничество в Иерусалим, в Мекку, в Лурд и т.д. Ю.С. Степанов показывает, что странник – «вечный образ русской жизни». При этом он отмечает, что вопрос о том, какова внутренняя форма этого странничества – физическая или ментальная, «поставлен неправильно и не может иметь ответа. Всякое странничество - одновременно и физическое и ментальное, и слово «реальность» в применении к нему имеет, в слитности, оба смысла: это и «уход физический», и «уход ментальный», но и тот, и другой реальны»7

.

В дальнейшем появилось новое духовное странничество, объединявшее реальность заграничных «вояжей» с духовными поисками смысла жизни (П.Муратов). Большинство исследователей используют термин Э.Саида – «интеллектуальная эмиграция» для обозначения эскейпизма в форме «внутренней» и «внешней» эмиграции (М.Барг, А.Корчинский и др.).

Ряд специалистов (В.Шестаков, А.Хаузер) связывают эскейпизм с возникновением и функционированием массовой культуры как компенсационного механизма для общества.

Интересными являются разработки специалистов в области эстетики и художественного творчества, посвященные проблематике эскейпизма. Так, Н.А.Пресс в ходе анализа творчества классика шведской литературы ХХ века С.Дагермана выделяет три типа эскейпизма – межличностный, внутриличностный и экзистенциальный. Основой для такого рода классификации являются различные формы страха.

Для понимания бытия эскейпизма в современной культуре большое значение имеют также работы специалистов по молодежной субкультуре и контркультурным движениям, направленным на «уход» из общества массового потребления и господства политических и экономических монополистических структур (Ю.Н.Давыдов, С.Коэн, А.Тоффлер, Т.Роззак С.И.Левикова и др.).

Однако следует признать, что в современной научной литературе отсутствуют работы, где эскейпизм рассматривался бы в качестве целостного явления, константным образом существующего в «теле» культуры.

Объектом исследования выступают сущностные основы культуры.

Предметом диссертационного исследования является существование эскейпизма как константного свойства культуры.

Основная цель диссертационной работы заключается в экспликации культурной сущности эскейпизма в ее экзистенциальной и социокультурной представленности.

Данная основная цель исследования конкретизируется в следующих задачах:

- определить базовые методологические подходы, необходимые для анализа изучаемой проблемы;

- выявить психологические и экзистенциальные основания существования феномена эскейпизма;

- определить эскейпизм как константу культуры;

- зафиксировать бытие эскейпизма в пространстве и времени культуры;

- проанализировать существование странничества в пространстве русской культуры;

- рассмотреть эскейпизм «интеллектуальной эмиграции»;

- исследовать формы существования эскейпизма в современной молодежной субкультуре.

Методологическую и теоретическую основу диссертационного исследования. Данная работа основана на методологических принципах и идеях философии культуры, ориентированной на постижение культуры как универсального и всеобъемлющего феномена. С этой точки зрения эскейпизм рассматривается в качестве универсалии культуры, существующей константным образом в ее пространственно-временном континууме. Акцент на культур-философской сути данного исследования позволяет осуществить междисциплинарный синтез такого сложного и многомерного духовно-практического образования, как эскейпизм.

Методологический анализ, проведенный в работе, во многом опирается на логику комплиментарности, что дает возможность сочетать социокультурный и феноменологический подходы. Исходя из этой логики, и возникает в современных гуманитарных науках представление не только об объективном статусе социокультурных институтов, но и об относительной автономности индивида, независимости его внутреннего духовного мира от материальных институциональных и экономических условий его бытия. Кроме того, идея дополнительности дает возможность осмыслить эскейпизм в контексте признания существования в культуре границы, предела, преодолеть который можно в результате бессознательного или волевого и сознательного усилия.

Автор исходит также из идеи активной роли культуры как фактора формирования социума – особенно в периоды кризисного развития общества (М.Вебер, Г.Зиммель, А.Швейцер и др.).